Неточные совпадения
Исполнение плана Левина представляло много трудностей; но он бился, сколько было сил, и достиг хотя и не того, чего он желал, но того, что он мог, не
обманывая себя, верить, что дело это стоит работы. Одна из главных трудностей была та, что хозяйство уже
шло, что нельзя было остановить всё и начать всё сначала, а надо было
на ходу перелаживать машину.
Но грустно думать, что напрасно
Была нам молодость дана,
Что изменяли ей всечасно,
Что
обманула нас она;
Что наши лучшие желанья,
Что наши свежие мечтанья
Истлели быстрой чередой,
Как листья осенью гнилой.
Несносно видеть пред собою
Одних обедов длинный ряд,
Глядеть
на жизнь как
на обряд
И вслед за чинною толпою
Идти, не разделяя с ней
Ни общих мнений, ни страстей.
— Ах, стыд-то какой теперь завелся
на свете, господи! Этакая немудреная, и уж пьяная!
Обманули, это как есть! Вон и платьице ихнее разорвано… Ах, как разврат-то ноне
пошел!.. А пожалуй что из благородных будет, из бедных каких… Ноне много таких
пошло. По виду-то как бы из нежных, словно ведь барышня, — и он опять нагнулся над ней.
Только из этого Китая выходят не китайцы и не китайки, а выходит Миша и говорит: «Маменька, подите сюда, в Китай!» Вот будто я сбираюсь к нему
идти, а народ сзади меня кричит: «Не ходи к нему, он
обманывает: Китай не там, Китай
на нашей стороне».
— Мы высказались… отдаю решение в ваши руки! — проговорил глухо Марк, отойдя
на другую сторону беседки и следя оттуда пристально за нею. — Я вас не
обману даже теперь, в эту решительную минуту, когда у меня голова
идет кругом… Нет, не могу — слышите, Вера, бессрочной любви не обещаю, потому что не верю ей и не требую ее и от вас, венчаться с вами не
пойду. Но люблю вас теперь больше всего
на свете!.. И если вы после всего этого, что говорю вам, — кинетесь ко мне… значит, вы любите меня и хотите быть моей…
Здесь нужны люди, которые бы
шли на подвиг; или надо
обмануть пришельцев, сказать, что клад зарыт в земле, как сделал земледелец перед смертью с своими детьми, чтобы они изрыли ее всю.
— А так. Обошли его,
обманули!.. По ихнему доброму характеру эту проклятую польку и подсунули — ну, Сереженька и женился. Я так полагаю — приворожила она его, сударь… Сам приезжал сюда объявляться Марье Степановне, ну, а они его учали маненько корить — куды, сейчас
на дыбы, и прочее. С месяц, как свадьбу сыграли. Дом-то старый заново отстроили, только, болтают, неладно у них с первого дня
пошло.
—
Слава тебе Господи! — проговорила она горячим, проникновенным голосом и, еще не садясь
на место и обратившись к Николаю Парфеновичу, прибавила: — Как он теперь сказал, тому и верьте! Знаю его: сболтнуть что сболтнет, али для смеху, али с упрямства, но если против совести, то никогда не
обманет. Прямо правду скажет, тому верьте!
— Знаю, я только для красоты слога сказал. И маму вы никогда не
обманывайте, но
на этот раз — пока я приду. Итак, пузыри, можно мне
идти или нет? Не заплачете без меня от страха?
После чая я объявил, что
пойду дальше. Ли Тан-куй стал уговаривать меня, чтобы я остался еще
на один день, обещал заколоть чушку и т.д. Дерсу в это время подмигнул мне, чтобы я не соглашался. Тогда Ли Тан-куй начал навязывать своего проводника, но я отказался и от этих услуг. Как ни хитрил Ли Тан-куй, но
обмануть ему нас так и не удалось.
— В самом деле, так было. Значит, мне и нельзя жалеть: мне было сказано,
на что я
иду. Так можно жениться и любить, дети: без
обмана; и умейте выбирать.
А между тем слова старика открывали перед молодым существом иной мир, иначе симпатичный, нежели тот, в котором сама религия делалась чем-то кухонным, сводилась
на соблюдение постов да
на хождение ночью в церковь, где изуверство, развитое страхом,
шло рядом с
обманом, где все было ограничено, поддельно, условно и жало душу своей узкостью.
— Я выпустила его, — сказала она, испугавшись и дико осматривая стены. — Что я стану теперь отвечать мужу? Я пропала. Мне живой теперь остается зарыться в могилу! — и, зарыдав, почти упала она
на пень,
на котором сидел колодник. — Но я спасла душу, — сказала она тихо. — Я сделала богоугодное дело. Но муж мой… Я в первый раз
обманула его. О, как страшно, как трудно будет мне перед ним говорить неправду. Кто-то
идет! Это он! муж! — вскрикнула она отчаянно и без чувств упала
на землю.
Но во время турецкой войны дети и внуки кимряков были «вовлечены в невыгодную сделку», как они объясняли
на суде, поставщиками
на армию, которые дали огромные заказы
на изготовление сапог с бумажными подметками. И лазили по снегам балканским и кавказским солдаты в разорванных сапогах, и гибли от простуды… И опять с тех пор
пошли бумажные подметки…
на Сухаревке,
на Смоленском рынке и по мелким магазинам с девизом «
на грош пятаков» и «не
обманешь — не продашь».
Одни
идут из любви и жалости; другие из крепкого убеждения, что разлучить мужа и жену может один только бог; третьи бегут из дому от стыда; в темной деревенской среде позор мужей всё еще падает
на жен: когда, например, жена осужденного полощет
на реке белье, то другие бабы обзывают ее каторжанкой; четвертые завлекаются
на Сахалин мужьями, как в ловушку, путем
обмана.
Теперь ему только бы устроиться, а там он
пойдет уж
на мелкие
обманы, как и обещается в заключительном обращении к публике, по первому изданию комедии: «А вот мы магазинчик открываем!
Свистовые побежали, но не с уверкою: думали, что мастера их
обманут; а потому бежат, бежат да оглянутся; но мастера за ними
шли и так очень скоро поспешали, что даже не вполне как следует для явления важному лицу оделись, а
на ходу крючки в кафтанах застегивают. У двух у них в руках ничего не содержалось, а у третьего, у Левши, в зеленом чехле царская шкатулка с аглицкой стальной блохой.
Девки зашептались между собой, а бедную Аграфену бросило в жар от их нахальных взглядов.
На шум голосов с полатей свесилась чья-то стриженая голова и тоже уставилась
на Аграфену. Давеча старец Кирилл скрыл свою ночевку
на Бастрыке, а теперь мать Енафа скрыла от дочерей, что Аграфена из Ключевского.
Шел круговой
обман… Девки потолкались в избе и выбежали с хохотом.
— Это чтобы
обмануть, обвесить, утащить —
на все первый сорт. И не то чтоб себе
на пользу — всё в кабак! У нас в М. девятнадцать кабаков числится — какие тут прибытки
на ум
пойдут! Он тебя утром
на базаре
обманул, ан к полудню, смотришь, его самого кабатчик до нитки обобрал, а там, по истечении времени, гляди, и у кабатчика либо выручку украли, либо безменом по темю — и дух вон. Так оно колесом и
идет. И за дело! потому, дураков учить надо. Только вот что диво: куда деньги деваются, ни у кого их нет!
— Задевает? — смеясь, вскричал хохол. — Эх, ненько, деньги! Были бы они у нас! Мы еще все
на чужой счет живем. Вот Николай Иванович получает семьдесят пять рублей в месяц — нам пятьдесят отдает. Так же и другие. Да голодные студенты иной раз пришлют немного, собрав по копейкам. А господа, конечно, разные бывают. Одни —
обманут, другие — отстанут, а с нами — самые лучшие
пойдут…
— С такими людьми можно
идти народу, они
на малом не помирятся, не остановятся, пока не одолеют все
обманы, всю злобу и жадность, они не сложат рук, покуда весь народ не сольется в одну душу, пока он в один голос не скажет — я владыка, я сам построю законы, для всех равные!..
— Все, кому трудно живется, кого давит нужда и беззаконие, одолели богатые и прислужники их, — все, весь народ должен
идти встречу людям, которые за него в тюрьмах погибают,
на смертные муки
идут. Без корысти объяснят они, где лежит путь к счастью для всех людей, без
обмана скажут — трудный путь — и насильно никого не поведут за собой, но как встанешь рядом с ними — не уйдешь от них никогда, видишь — правильно все, эта дорога, а — не другая!
Вчерашнего числа, в третьем часу пополудни,
шедши я с отставными чиновниками: Павлом Иванычем Техоцким и Дмитрием Николаичем Подгоняйчиковым по Миллионной улице для прогулки, встретили мы сосланного сюда под надзор
на жительство за
обманы и мошенничество, еврея Гиршеля.
— Взявши я паспорт,
пошел без всякого о себе намерения, и пришел
на ярмарку, и вижу, там цыган мужику лошадь меняет и безбожно его
обманывает; стал ее силу пробовать, и своего конишку в просяной воз заложил, а мужикову лошадь в яблочный.
И бегут осчастливленные докторским разрешением"знатные иностранцы"обменивать вещества. Сначала обменивают около курзала, надеясь
обмануть время и принюхиваясь к запаху жженого цикория, который так и валит из всех кухонь. Но потом, видя, что время все-таки продолжает
идти черепашьим шагом (требуется, по малой мере, час
на обмен веществ), уходит в подгородние ресторанчики, за полчаса или за сорок минут ходьбы от кургауза.
И, действительно, очень скоро после этого мы имели случай
на практике убедиться, что Кшепшицюльский не
обманул нас.
Шли мы однажды по улице, и вдруг навстречу сам Иван Тимофеич
идет. — Мы было, по врожденному инстинкту, хотели
на другую сторону перебежать, но его благородие поманил нас пальцем, благосклонно приглашая не робеть.
— Баба — сила, она самого бога
обманула, вот как! — жужжала она, пристукивая ладонью по столу. — Из-за Евы все люди в ад
идут, на-ка вот!
„Стыдитесь, — возразил, услыхав это слово, вышнеполитик, — стыдитесь
обманывать меня, когда стоит войти в любую фруктовую лавку, чтобы знать,
на что употребляется просо: в просе виноград возят!“ Туганов серьезно промолчал, а через день
послал из комиссии продовольствия губернатору список хлебных семян в России.
— Не разорвите! — сказала женщина, оборачиваясь так, что шарф спал и остался в моей руке, а она подбежала за ним. — Отдайте же шарф! Эта самая женщина и
послала; сказала и ушла; ах, я потеряю своих!
Иду! — закричала она
на отдалившийся женский крик, звавший ее. — Я вас не
обманываю. Всегда задержат вместо благодарности! Ну?! — Она выхватила шарф, кивнула и убежала.
Она впадала в задумчивую мечтательность: то воображению ее представлялось, как, лет за пятнадцать, она в завтрашний день нашла всю чайную комнату убранною цветами; как Володя не пускал ее туда,
обманывал; как она догадывалась, но скрыла от Володи; как мсье Жозеф усердно помогал Володе делать гирлянды; потом ей представлялся Володя
на Монпелье, больной,
на руках жадного трактирщика, и тут она боялась дать волю воображению
идти далее и торопилась утешить себя тем, что, может быть, мсье Жозеф с ним встретился там и остался при нем.
Я отправился ее провожать. Стояла холодная зимняя ночь, но она отказалась от извозчика и
пошла пешком. Нужно было
идти на Выборгскую сторону, куда-то
на Сампсониевский проспект. Она сама меня взяла под руку и дорогой рассказала, что у нее есть муж, который постоянно ее
обманывает (как все мужчины), что, кроме того, есть дочь, девочка лет восьми, что ей вообще скучно и что она, наконец, презирает всех мужчин.
— Нет, Зотушка, я замуж не
пойду.
На других глядеть тяжело, не то что самой век маяться… Вон какие ноне мужья-то
пошли, взять хоть Михалку с Архипом! Везде неправда, да
обман, да обида… Бабенок жаль, а ребятишек вдвое.
— Не
обмани только ты, а мы не
обманем, — отвечал Омляш. — Удалой, возьми-ка его под руку, я
пойду передом, а вы, ребята,
идите по сторонам; да смотрите, чтоб он не юркнул в лес. Я его знаю: он хват детина! Томила, захвати веревку-то с собой: неравно он нас морочит, так было бы
на чем его повесить.
Аксюша. Сама не знаю. Вот как ты говорил вчера, так это у меня в уме-то и осталось. И дома-то я сижу, так все мне представляется, будто я
на дно
иду, и все вокруг меня зелено. И не то чтоб во мне отчаянность была, чтоб мне душу свою загубить хотелось — этого нет. Что ж, жить еще можно. Можно скрыться
на время,
обмануть как-нибудь; ведь не убьют же меня, как приду; все-таки кормить станут и одевать, хоть плохо, станут.
Такая любовь, такое чувство не уживется в стенах кабановского дома с притворством и
обманом. Катерина хоть и решилась
на тайное свидание, но в первый же раз, в восторге любви, говорит Борису, уверяющему, что никто ничего не узнает: «Э, что меня жалеть, никто не виноват, — сама
на то
пошла. Не жалей, губи меня! Пусть все знают, пусть все видят, что я делаю… Коли я для тебя греха не побоялась, побоюсь ли я людского суда?»
— Нет, мой друг, я и
обманывать тебя не хочу, — не поеду: зачем? мне тут делать нечего. Здесь место тому, кому нужны кресты да перстни, а наше благо
на пепле растет, и надо в нем копаться, сидя
на своем кореню. Было время, и я здесь жила, но хорошего тоже мало из того времени помню… а теперь я уже совсем от этого отстала, и
слава за то создателю: надо кому-нибудь и соху с лопатой знать, а наездом хлеба не напашешь.
— Вот прислала сюда пятьдесят тысяч
на свое имя положить; без того за меня не
шла. «Нет, говорит, меня другие
обманули, теперь я стала практична!» — молол Николя.
— Ну, Андрюша! — сказал старый крестьянин, — слушал я, брат, тебя: не в батюшку ты
пошел! Тот был мужик умный: а ты, глупая голова, всякой нехристи веришь! Счастлив этот краснобай, что не я его возил: побывал бы он у меня в городском остроге. Эк он подъехал с каким подвохом, проклятый! Да нет, ребята! старого воробья
на мякине не
обманешь: ведь этот проезжий — шпион.
Послать какого-нибудь адвоката в Сибирь Домна Осиповна боялась, так как в последнее время к ней со всех сторон доходили повествования о том, как адвокаты
обманывают своих клиентов, и особенно женщин, — что отчасти она испытала и
на себе, в лице Грохова.
Чтобы из села Палицына кратчайшим путем достигнуть этой уединенной пещеры, должно бы было переплыть реку и версты две
идти болотистой долиной, усеянной кочками, ветловыми кустами и покрытой высоким камышом; только некоторые из окрестных жителей умели по разным приметам пробираться чрез это опасное место, где коварная зелень мхов
обманывает неопытного путника, и высокий тростник скрывает ямы и тину; болото оканчивается холмом, через который прежде вела тропинка и, спустясь с него, поворачивала по косогору в густой и мрачный лес;
на опушке столетние липы как стражи, казалось, простирали огромные ветви, чтоб заслонить дорогу, казалось,
на узорах их сморщенной коры был написан адскими буквами этот известный стих Данте: Lasciate ogni speranza voi ch'entrate!
Через полчаса Пётр Артамонов не торопясь
шёл на фабрику, приятно опустошённый; дёргал себя за ухо, поплёвывал, с изумлением вспоминая бесстыдство ласк шпульницы и усмехался: ему казалось, что он кого-то очень ловко
обманул, обошёл…
До сей поры казалось мне, что хотя и медленно, но
иду я в гору; не однажды слова его касались души моей огненным перстом и чувствовал я жгучие, но целебные ожоги и уколы, а теперь вдруг отяжелело сердце, и остановился я
на пути, горько удивлённый. Горят в груди моей разные огни — тоскливо мне и непонятно радостно, боюсь
обмана и смущён.
Обманув Катю, что я
пойду гулять, я побежала наверх, достала все свои деньги (их было очень мало, но все, что у меня было) и, перекрестившись,
пошла одна через террасу и сад
на деревню к избе Семена.
Петр
пошел к выходу. Ивану Ильичу страшно стало оставаться одному. «Чем бы задержать его? Да, лекарство». — Петр, подай мне лекарство. — «Отчего же, может быть, еще поможет и лекарство». Он взял ложку, выпил. «Нет, не поможет. Всё это вздор,
обман», решил он, как только почувствовал знакомый приторный и безнадежный вкус. «Нет, уж не могу верить. Но боль-то, боль-то зачем, хоть
на минуту затихла бы». И он застонал. Петр вернулся. — Нет,
иди. Принеси чаю.
Отец, так это правда?
Земле грозит опасность? Этот дерзкий,
Безумный самозванец в самом деле
Мог
обмануть украйны? Мог рубеж
Переступить? И
на тебя войною
Теперь
идет?
— Ой, лихо мне, бедной сиротинке, кто за меня заступится!.. Ой, и что ж это за человек такой! Мало ему, что
обманул меня, молодую, что в турецкую веру хотел сманить, так еще и
славу на меня, сироту, навел,
на все село осрамил. А теперь вот поглядите
на него, добрые люди: я его уж три раза ударила, а он хоть бы повернулся. Ой, и что ж мне еще с таким человеком делать, научите меня! Я ж и не знаю уже…
Я тоже был у Домны Платоновны два или три раза в ее квартире у Знаменья и видел ту каморочку, в которой укрывалась до своего акта отречения Леканида Петровна, видел ту кондитерскую, в которой Домна Платоновна брала песочное пирожное, чтобы подкормить ее и утешить; видел, наконец, двух свежепривозных молодых «дамок», которые прибыли искать в Петербурге счастья и попали к Домне Платоновне «
на Леканидкино место»; но никогда мне не удавалось выведать у Домны Платоновны, какими путями
шла она и дошла до своего нынешнего положения и до своих оригинальных убеждений насчет собственной абсолютной правоты и всеобщего стремления ко всякому
обману.
— Ну, хотя бы для того, — ответил Фроим, — чтобы
слава великого Акивы бен Шлайме Львовского воссияла и
на N-ской площади. Разве можно
обмануть рэб Акиву?.. Мне самому было любопытно посмотреть, как подо мной раскроется мостовая и земля поглотит меня, как Корея [«…земля поглотит меня, как Корея». — Корей (правильнее Корах) согласно библейскому сказанию восстал против пророка Моисея, за что был наказан богом: под ним и примкнувшими к нему вождями мятежа разверзлась земля и поглотила их.]…
— И десять лет проси — не прощу. Никогда я тебя, развратница, не прощу. Слышишь, никогда!.. Зачем ты мне не призналась? Зачем ты меня
обманывала? Ага! Ты думала, я чужие грехи буду покрывать? Вот, мол, дурак,
слава богу, нашелся, за честь сочтет чужими объедками пользоваться. Да ты знаешь ли, тварь, я
на купеческой дочке мог бы жениться, если бы не ты… Я бы карьеру свою теперь сделал. Я бы…
Ему нравилась степь. Днём,
идя по ней, он любил смотреть вперёд, туда, где свод неба опирается
на её широкую грудь… Там он представлял себе большие чудные города, населённые невиданными им добрыми людьми, у которых не нужно будет просить хлеба — сами дадут, без просьб… А когда степь, всё шире развёртываясь перед его глазами, вдруг выдвигала из себя станицу, уже знакомую ему, похожую строениями и людьми
на все те, которые он видел прежде, ему делалось грустно и обидно за этот
обман.